Как живут в доме престарелых. Один день из жизни дома для престарелых В домах престарелых живут

В любом возрасте человек хочет жить безопасно и комфортно, у пожилого человека эта потребность особенно обострена. Годы молодости, общественной деятельности, семейных забот остались позади, и старики начинают испытывать одиночество и беспомощность. Особенно тяжело приходится тем, кто вынужден проводить жизнь в доме престарелых, оказавшись в казенных стенах в силу сложившихся личных и семейных обстоятельств. Социальные учреждения для них являются единственным спасением от неустроенной старости.

Услуги домов престарелых

Зачастую, выбор заведения с достойным уровнем комфорта и посильной оплатой становится тяжелой задачей из-за недостаточного количества подобных социальных учреждений или высоких цен на услуги.

Все дома престарелых в своей деятельности руководствуются принципом: обеспечение социальной помощи пожилым людям и инвалидам, лишенным поддержки родных. Старики в домах престарелых живут и получают следующие виды услуг:

• бытовые;
• медицинские;
• реабилитационные;
• психологические;
• педагогические (организация досуга);
• правовые.

Уровень учреждения, количество и качество оказываемых услуг зависит от финансирования и отношения персонала к пожилым постояльцам. Некоторые государственные пансионаты способны предоставить удобства сравнимые с теми, что оказывают частные и даже поспорить за право первенства.

Медицинское обслуживание

Жизнь стариков в домах престарелых имеет свои плюсы и минусы. Преимуществом таких заведений для одиноких и больных стариков является круглосуточная медицинская помощь и восстановительное лечение после перенесенного заболевания. Особенно это актуально для тех, кто полностью или частично утратил способность к самообслуживанию и нуждается в постоянном присмотре. Кроме ежедневных врачебных обходов, гигиенических процедур, смены белья, персонал интернатов для пожилых осуществляет:

• углубленный ежегодный медосмотр и диспансеризацию;
• манипуляции и процедуры (уколы, капельницы, измерение давления и , профилактика и лечение пролежней, контроль и помощь в принятии лекарств, постановка банок, горчичников, и др.);
• физиотерапевтическое лечение;
• занятия лечебной физкультурой, массаж;
• содействие в получении протезов, технических средств передвижения, получении направления на оздоровление;
• психологическую поддержку и адаптацию к новым условиям проживания.

Продвинутые пансионаты для ветеранов войны и труда имеют в своем штате узких специалистов: кардиологов, хирургов, офтальмологов, неврологов, дерматологов, стоматологов.

Собственная лечебно-реабилитационная база, которая может включать в себя биохимическую лабораторию, кабинет функциональной диагностики, физиотерапии, залы ЛФК с современными тренажерами, позволяют круглосуточно поддерживать и следить за здоровьем пациентов.

Облегчает жизнь в доме престарелых создание особых условий для маломобильных постояльцев. Это поручни, пандусы, подъемники, функциональные кровати, ходунки, кресла-коляски, абсорбирующее белье.

В целом уровень того или иного дома, в котором живут престарелые люди, могут охарактеризовать такие показатели.

Плохие условия	Хорошие условия
Комнаты на 3-6 человек без удобств	Одноместные и двухместные номера со всеми удобствами и техническими приспособлениями для передвижения
Нехватка младшего обслуживающего персонала и медицинских работников	Опытный штат профессионалов, врачи узких специальностей
Узкий перечень медицинских манипуляций	Собственная лечебно-реабилитационная база с современным оборудованием
Стандартное меню	Индивидуальное диетическое лечебное 5-6 разовое питание
Недостаточный уровень организации досуга и саморазвития	Обширная культурно-досуговая программа

Хороший сценарий для дома престарелых определяют многие факторы: уровень финансирования, психологический климат, профессионализм работников. Их функция состоит в том, чтобы не заменить семью, а предоставить людям преклонного возраста защищенность, уверенность в завтрашнем дне, возможность продлить активность и поверить в собственные силы.

Видео

121

Их работа теперь – самостоятельно прийти в столовую или на концерт. А подвиг – выйти на прогулку и накрутить на ней лишний круг. Они «еще в строю». И очень стараются бодриться. Но в глазах этих дедушек и бабушек читается: такого жизненного финала они не пожелали бы никому. Накануне Дня Победы TUT.BY побывал в доме-интернате для престарелых и инвалидов и увидел, как проходит старость тех, чью молодость опалила война.

В Витебском доме-интернате для престарелых и инвалидов сейчас проживает около 50 таких стариков. Среди них 12 участников и 8 инвалидов Великой Отечественной войны, 12 бывших узников фашистских лагерей. 11 человек награждены орденами и медалями за труд во время военного лихолетья. Три постояльца – из семей, где погибли военнослужащие.

Старики возвращаются с концерта. Обсуждают, как выступили самодеятельные артисты. «Концерт был сверхъестественно отличный!» — восхищается один дедушка.

«К участникам и инвалидам войны у нас отношение особое. Они живут в отделении повышенного комфорта, по одному человеку в комнате. А так обычно в доме-интернате селят по два человека. Комнаты у ветеранов хорошие, комфортные, там есть ванная, туалет, лоджия, холодильник, телевизор», — рассказывает Анжелика Пивоварова.

Попадают сюда только по добровольному согласию. Пожилой человек сам принимает это решение – уйти в дом престарелых.

Пожилые люди ждут, когда их пригласят в столовую. Кормят в доме-интернате пять раз в день: завтрак, обед, полдник, ужин, кефир на ночь.

В доме-интернате есть католическая капличка в честь святого Яна Божьего (на фото), а также православный храм Жировичской Божьей Матери.

Сотрудница дома-интерната не осуждает детей и внуков своих подопечных: «У большинства есть родственники. Но престарелые члены семьи нуждаются в особом уходе, особой медицинской и психологической помощи. Не все дети или внуки могут ее оказать. Многие работают, а пожилой больной человек целый день сидит дома один. Есть случаи, когда дети живут далеко. Семью, конечно, ничто не заменит. Теоретически дома лучше, но по факту таким старикам лучше и безопаснее у нас. Здесь никто не будет лежать недосмотренным: и утку тут же санитарка поднесет, и прачка рядом…»

Самому старшему подопечному 96 лет. А в среднем этим людям по 85. Но жизнь есть жизнь. В доме престарелых и романтические истории случаются. Одна бабушка ходила в старых спортивных брюках, совсем махнула на себя рукой. А потом в интернате появился новенький – очень бравый на вид дедушка. И женщина на глазах расцвела. Блеск в глазах, красивые платья, брошки, платочки, выход на прогулки! Объект ее внимания, кажется, отвечает ей взаимностью…

Стариков стараются все время развлекать. «У нас проходят концерты, танцевальные вечера, соревнования по шахматам, шашкам, работают различные клубы по интересам, есть и своя библиотека. Постоянно бывают здесь школьники и студенты – слушают воспоминания наших ветеранов. Раньше старики сами по школам ездили, а теперь силы у них уже не те, так молодежь сюда приходит. В общем, культурная программа тут такая, что если обо всем рассказывать, то вашего блокнота не хватит. Ну а 9 Мая у нас вообще аншлаги», — улыбается Анжелика Валерьевна.

Настоящую отдушину пенсионеры находят в комнате для игр и библиотеке. Ее хозяйка — Галина Хмыльникова, создала здесь почти домашний уют.

Это очень трудно — проявлять неказенную любовь. «Здесь нужно не просто терпение, а особое понимание этих людей. Ведь они очень заслуженные. Поэтому нашим работникам нужно гордыню свою убирать перед этими стариками. Слушать их. Это передача опыта одного поколения другому», — рассуждает завотделением.

Но… Все бабушки и дедушки, с которыми мы беседовали, избегали слова «интернат». Однако и домом свое местожительства тоже не называли. Чаще всего говорили уклончиво: «здесь» …

История первая. Евгения Павлова, дитя войны

Евгения Константиновна родилась под Новый год, 31 декабря 1929 года. Когда началась война, ей было 11. А сегодня — 84. Двадцать из них она живет в доме-интернате.

— Эта болячка, война, никогда от нас не уйдет, она всегда будет с нами, — женщина не разрешает нам помочь ей подняться с кровати, с достоинством делает это сама. Потом надевает яркий халат и поправляет прическу, чтобы получиться красивой на фото.

…Война застала Женю в военном городке под Лепелем, где служил ее отец.

«Скоро я потеряла родителей, брата и сестру, не знала, где они находятся, живы ли. Так началась моя первая военная жизнь. Вместе с другими беженцами добралась до Гомеля, где родилась. Но никого из родных там не нашла. И все время, пока Гомель был оккупирован, жила по разным людям, помогала им по хозяйству. Потом пришли наши солдаты. Как сейчас помню, подбегаю я к ним и спрашиваю:

— А вы не знаете, где мой папа?
— Откуда же нам знать, такая война идет…
— А вы не уйдете от нас?
— Не бойся, девочка. Мы уйдем, на наше место другие защитники придут.

А потом я пошла работать в госпиталь. И там началась моя вторая военная жизнь. Было тяжело, много раненых, но я делала все, что мне говорили. А в 1947 году меня нашел отец».

После войны Евгения Константиновна выучилась на культпросветработника, работала заведующей Домом культуры и мастером на заводе. Вышла замуж за моряка. Родила двух сыновей. Еще одного усыновила.

«Приемный сын, Валерочка, уже умер, — плачет женщина. – Такой хороший был, навещал меня всегда. А другие живут далеко. Один – в Сахалинской области, второй – в Краснодаре. Но говорят, что хотят меня отсюда забрать, увезти к себе. Дом-то есть дом…»

— Хорошо вас тут смотрят?

— А как же! Лучше, наверное, уже и нельзя к старикам относиться: такого ухода нигде больше не будет. Вот только некоторым мужчинам не нравится, что нельзя выпить. Насчет этого тут строго – никакого шума, крика, пьянок!

В свои 84 года Евгения Константиновна в курсе всех новостей страны и мира, выписывает газеты и журналы, читает книги.

История вторая. Татьяна Козлова, узница концлагеря

Аккуратная, вся как колосок, бабушка медленно бредет по коридору. Опирается на палочку и улыбается. Рассказывает, что живет тут четыре года, а сейчас вот пришла на свою любимую процедуру – ароматерапию.

Татьяна Даниловна садится в светлое мягкое кресло в уютном кабинете. И вдруг ее улыбка пропадает. А я уже проклинаю себя, что напомнила ей про Дахау. В один из самых ужасных фашистских лагерей, где над заключенными проводили медицинские эксперименты, она попала девчушкой.

— Из нашей деревни немцы угнали тех, кто родился в 1926-1927 годах. Привезли, помню, в Минск… Потом долго ехали. А выгрузили нас в Дахау. И сразу же много кого пожгли. Стареньких людей. А нас, молоденьких, отправили работать на авиазавод. Там я и работала, пока нас не освободили американцы, негры. Больно мне об этом вспоминать…

Но не легче женщине говорить и про свое сегодня: «Детей у меня нет. Есть племянница. Она поменяла мою 1-комнатную квартиру и купила 3-комнатную. Там мы с ней и жили. Так прошло 12 лет. А потом… Я решила, что будет лучше, если я перейду сюда, чтобы никому не мешать».

Татьяна Даниловна не в обиде на племянницу: «Она же все время на работе…».

История третья. Федор Сапроненко, партизан

Федору Филипповичу – 91 год. А разве дашь? Мы встретили его на улице, когда он шел на концерт. Бывший партизан старается бывать на всех культурных мероприятиях, пишет стихи, которые печатают городские газеты.

Но недавно жизнь нанесла ему самую большую рану – умерла любимая жена. В войну она тоже партизанила. Ее портрет и цветы стоят в изголовье постели, на которой она спала. Ее кровать — рядом с его койкой. Такая вот душещипательная близость душ.

Федор Филиппович рассказывает, что для того, чтобы попасть сюда, писал письмо президенту. Из Администрации главы государства пришло распоряжение, чтобы ему с супругой выделили здесь комнату. «Я приехал сразу посмотреть, как тут да что. Мне понравилось. Привез жену…».

Даже находясь в интернате, пенсионер помогал своим детям деньгами.

Старика уже давно не навещали. Сын умер. Одна дочь живет в Полоцке, на пенсии, но работает. А вторая – в Витебске, ей 65 лет. Но ее Федор Филиппович не видел год. Еду ему приносит соцработник. Ухаживают за ним замечательные, очень чуткие, но чужие люди.

…Поэтому ему легче говорить про войну.

Когда она началась, Федору было 16. В 1942-м он набавил себе год, сказал, что уже есть 18, и пошел в партизаны. «Пока был совсем зеленым — рост маленький, винтовка выше меня, на боевые действия меня не брали. Надевал лапти, торбу за плечи и ходил по деревням, собирал сведения для разведки: где находятся немцы и полицаи. Позже стали привлекать к более серьезным операциям в партизанской бригаде. Потом уже служил в пехоте», — вспоминает ветеран.

Врезалось в память, как две недели сидели в блокаде на острове среди болот: «Попали мы туда, отступая после одного боя. Разложили костры на этом острове, расставили часовых. Только стали сушиться, как опять тревога: немцы идут! Я не успел даже обуться, так босиком и побежал. На голове у каждого маскировка – мох и ветка сосны. Едва успели мы спрятаться в болоте, как являются немцы. В еще горящий костер подбросили дров и сели. На гармошке губной играют, едят, отдыхают. А мы — в болоте, с соснами на голове. Метров 50 между нами. Нас 26 человек, а их около 200. Пришлось ждать, пока они уйдут. Потом уже мы грелись возле костра, который бросили немцы. Затем с этого острова перебрались на другой и жили на нем две недели. Это было в мае, питались почками липы и березовыми «мозгами» – так мы называли сочную древесину, что сдирали с дерева ножом».

Победу Федор Сапроненко встретил радистом в немецком городе Грайфсвальд. С ним связан необычный эпизод Второй мировой войны: 30 апреля 1945 года город сдали Красной Армии без боя. Комендант города, изменивший свои политические взгляды после участия в Сталинградской битве, счел, что целесообразнее сохранить город и его жителей, чем вести очередной бой, когда исход войны известен.

Сегодня ветераны вспоминают такие вещи, которые раньше по идеологическим соображениям им говорить запрещалось.

«Когда вошли в Германию, замполит раздал нам отпечатанные бланки с вопросом: «За что идешь мстить?» Все отвечали. Написал и я, как есть: «За сожженный отчий дом, за убитого брата». Помню два случая, как мстили наши танкисты. По дороге ехали повозки с немецкими беженцами. И вот один наш танк поехал прямо на этих людей, раздавил их… А в одном городе танкист гнал по улице гражданского немецкого старика. Тот уже не мог идти, а наш соотечественник пинал его ногами, толкал в спину автоматом. За старика вступился наш командир. У него была рука, как кувалда. Он подошел к танкисту и одним ударом свалил его с ног. Тут и пошла драка между танкистами и пехотой…» — рассказывает Ф. Сапроненко.

Демобилизовался солдат и вернулся домой к родителям ровно через два года после Победы – 9 мая 1947 года: «Захожу в дом, достаю из рюкзака гостинцы. А младшая сестренка показывает на хлеб и спрашивает: «А что это такое?» Вот какие времена были…»

После войны Федор Филиппович преподавал историю, 20 лет руководил сельской школой в Браславском районе. Имеет орден Трудового Красного Знамени, две медали за трудовую доблесть, звание заслуженного учителя БССР.

Ветеран четко помнит дату, когда они с женой оказались в доме престарелых, — 11 мая 2005 года. Вскоре после того как отгремели праздничные салюты в честь Дня Победы…

***
В день, когда мы здесь были, в доме-интернате умерла одна бабушка. Совсем одиноких стариков хоронят за счет государства, на кладбище в Коптях под Витебском. Но почти у всех есть родственники. Они и берут на себя эти последние скорбные хлопоты.

Сотрудник благотворительного фонда «Старость в радость» , журналист «Милосердие.ру»

Почему бабушки и дедушки не живут с родными

По нашему опыту, «дети сдают родителей» — это редкий вариант. Я лично мало видела ситуаций, когда бабушка жила с семьей дочери или сына, нянчила внуков, и тут ее «сдали». Обычно семейные связи распадаются намного раньше, чем бабушка попадает в дом престарелых. Например, ее дети уехали из родного поселка в более крупный город, а бабушка не захотела бросать насиженное место, даже если ее звали. Пока она управлялась сама, это не было проблемой. Когда она стала едва ходить, не может принести пачку макарон из магазина и постирать себе белье — она тем более не хочет (да и не может) далеко переезжать.

Советская система распределения и трудовых призывов сыграла свою роль: дети могут жить на другом конце страны. Если бабушке 80, а ее дочке 60, есть вероятность, что внуки, которым под 40, видели ее в жизни пару раз 20–30 лет назад. Ее дети уже сами не очень энергичные и здоровые, а для внуков она незнакомый человек. Так она и отправляется в дом престарелых в родном регионе — чаще всего в районном или областном центре, потому что там дома большие, человек по 600, а маленькие — поближе к ее родному селу — закрыли в процессе оптимизации. Хотя в доме на 30 человек с семейной атмосферой ей было бы гораздо лучше, чем в интернате на 600. Но в целом дом престарелых для нее — не кара и тюрьма, а физическое спасение: постельное белье меняют, пищу 4 раза в день приносят, пусть не ту, что бабушка любила. Дальше от склада личности зависит: кто-то там проживет еще 15 лет, кто-то умрет через два месяца.

Есть куда менее социализированные семьи. Тут все могут жить близко, но дети пьют, причем часто пропивают пенсию бабушки или дедушки — дедушки, правда, реже доживают до преклонного возраста, вот мы и говорим в основном про бабушек. По пьяни сын или внук бабушку и ударить может, питается она плохо: деньги-то пропиты и готовить в семье особо некому. В этом случае дом престарелых опять физическое спасение.

Бабушки при этом чаще всего своих родных не осуждают, очень радуются их звонкам и визитам, даже если родные приезжают раз в месяц забрать остатки пенсии (75% пенсии перечисляется на счет интерната, 25% остается старикам). Они рады, что могут быть полезны. Если мы дарим бабушкам мягкие игрушки, они счастливы потому, что смогут подарить эту игрушку внуку-правнуку, если того приведут в гости.

Есть, разумеется, бабушки, для которых дом престарелых — тюрьма, детей они своих воспринимают как предателей. Тут и очень хороший дом престарелых, с внимательным персоналом и хорошей материальной базой, может восприниматься как жизненное крушение, особенно если бабушка интеллигентная (например, школьная учительница или бухгалтер). И совершенная лачуга может восприниматься как нормальный дом (если бабушка, к примеру, была дояркой или свекловичницей и особого комфорта в жизни не видела). А есть и классические истории, когда бабушкину квартиру или дом продали, свои условия улучшили, бабушку сначала взяли к себе, а потом всячески ей демонстрировали, что она лишняя, и она сама попросилась в интернат или ее прямиком туда отвезли. Но этих историй в десятки раз меньше, чем из серии «так сложилось», «все родные умерли», «сын пил и бил» или «дочь сама инвалид и в соседнем интернате живет».

Кто решает, где пожилые люди проведут свои последние годы

В классическом московском интернате (например, вот таком) 500 коек, из них 275 для лежачих и 75 для слепых. Дома престарелых в Москве находятся в ведомстве Департамента соцзащиты. Но бабушки и дедушки могут на годы попасть в психоневрологические интернаты (ПНИ) и даже в психиатрические больницы. Многие выпускники детских домов, особенно коррекционных, или выпускники с инвалидностью в 18 лет попадают в дом престарелых, если инвалидность физическая. Если ментальная — то в ПНИ. И остаются там до самой смерти.

Кроме того, существует 216-й приказ Минздрава о медицинских противопоказаниях, при наличии которых человека могут не пустить в дом престарелых и ПНИ. Стало быть, если у человека туберкулез или эпилепсия с частыми припадками, то жить ему в системе Минздрава. Хосписы тоже открываются подчас даже в довольно глухих деревнях: так могут называть и настоящий хоспис с лицензией на наркотические обезболивающие, но тогда туда будут брать чаще всего только с онкологией, а неврологических и прочих больных не будут.

Как устроен быт в домах престарелых

Ситуация решающим образом зависит от персонала. Если директор радеет за бабушек и дедушек, он и весь персонал будет мотивировать, и спонсоров будет приглашать, и волонтеров позовет, и на бензин денег даст, чтобы жители интерната на экскурсию куда-нибудь на казенном автобусе съездили, и под домовый храм комнату выделит.

Полно домов, где персонал во главе с директором сильно выгорел. Зарплаты у них низкие: у нянечек по 5–8 тыс. рублей, а на них может быть до 50 лежачих стариков на двоих в смене — и ночью она может и одна быть на свой этаж. Им ничего не надо кроме как обеспечить биологическую жизнь. То есть где-то лежачую бабушку будут кормить с ложечки, всячески ее тормошить — и она встанет после перелома шейки бедра, пойдет хоть с ходунками и сохранит разум. Где-то скажут «слегла» и оставят так, а когда она уйдет в себя, скажут: «Заплохела, не подходи к ней лишний раз», — и она умрет очень скоро.

Случаев преступного стремления поскорее переправить бабушек на тот свет в государственных домах престарелых нет. В крайнем случае от этого страхует подушевое финансирование (всех угробишь — останешься на бобах) и прокурорские и прочие проверки. А вот случаев полного равнодушия — «им ничего не надо, они не в себе» — полно, притом что бабушкам очень нужны и общение, и комфорт, и личное внимание.

К счастью, это выгорание во многих случаях излечимо. Легче в маленьких домах, где беды были от бедности. На нашем счету несколько случаев превращения вонючего барака во вполне уютное место просто потому, что медсестрам вместо хлорки дали нормальные моющие средства в приличном количестве, подгузники для лежачих, дополнительные экземпляры постельного белья, перчатки. И они воспряли, потому что до того были уверены, что ни они, ни их бабули никому не нужны.

Труднее в больших домах — там и подгузников нужно много, и моющих средств, и пока с каждым из персонала по душам поговоришь (не учить чему-то, а просто поговорить по-человечески, может, у нее трое детей дома недокормленные при ее-то зарплате), много времени проходит.

Да, кое-где кто-то и подворовывает. Мы видели образцовые дома, где все идеально именно за счет бюджета. Мы никого не ловили за руку — у нас другая специализация, мы не Следственный комитет, просто сравниваем, что бывает при радеющем директоре, а что в других случаях. Впрочем, и финансирование от региона к региону разное, и здание может быть 1905-го, а может быть 1985 года постройки.

Большие дома бывают хорошими. С вниманием к лежачим, с трудовыми и творческими мастерскими, с прогулками. А бывают плохие — и большие интернаты, и маленькие, где с бабушки просят денег за помощь в помывке, денег за выход на улицу подышать, где ноги к полу липнут и т. д.

Чем частные дома престарелых лучше государственных

Государственные дома престарелых не бесплатные, как многие думают, — там забирают 75% от пенсии. Я знаю палаты сестринского ухода, где забирают 95%. Есть социальные койки в государственных палатах сестринского ухода и интернатах, куда берут за доплату от родственников (например, прав на место только за отчисление от пенсии у бабушки почему-либо нет). В Подмосковье в прошлом году доплата была 22–25 тыс. рублей за койку в месяц, то есть 75% пенсии плюс эти 22–25 тысяч рублей. И это вполне себе обычненькие палаты, по четыре человека в комнате и никаких преференций. Там относительно неплохо, наши волонтеры даже оплачивают такие палаты одной бабушке, которой государство предлагает только другие, хуже.

Всякого рода пансионаты типа «Доброта», «Забота» , Senior Group (физически они в Подмосковье, но считаются московскими), Пансионат для пожилых людей — все это частные сети. Senior Group нам помогают чем могут: проводили краткие тренинги для персонала государственных домов из регионов, взяли к себе и поставили на ноги нашего лежачего слепого дедушку, когда он собрался помирать, и т.д. Но цена проживания в таком пансионате зашкаливает за 100 тысяч в месяц, насколько я знаю. С остальными частными сетями мы лично не знакомы. Но если цена проживания примерно 30 тысяч рублей в месяц, то это гарантированно не лучшие условия, а персонал, скорее всего, не то что без образования — даже без медкнижек. В новостях прошумел приют во Владимирской области, где нашли мертвых и полумертвых стариков, — там проживание стоило 22 тысячи в месяц.

Хороший частный дом (у «Сениор Групп», например) соответствует, скажем, израильскому. То есть там нет лежачих как класса: даже если человек в вегетативном состоянии, его утром умывают, сажают в коляску, везут завтракать в столовую (пусть протертая пища с ложечки, но не в постели через поильник), потом везут на всякие утренние просмотры новостей и обсуждение, потом на прогулку.

Там круглосуточный присмотр за теми, кто не в памяти, занятия всякой арт-терапией и музыкой, психолог, визиты стоматологов-кардиологов и прочее. В таких местах лежачие встают, на все праздники родственников приглашают. В плохих частных домах престарелых все либо так же, как в плохих государственных, либо — в криминальных случаях — может оказаться намного хуже.

Каково это — жить в российском доме престарелых

Постояльцы дома «Первомайский» в Тульской области рассказывают свои истории

Бабушка Евдокия

Фотография: Мария Бородина

Мы тут ходим туда-сюда, три раза в день спускаемся вниз, в столовую — тренировка. Кто-то болеет, кто-то еще может ходить. У нас на этаже еще Маша, Лида, Зоя. Зоя сейчас в больнице. Мы из Белева приехали. Дома, конечно, лучше, но дома не с кем.

Дома — дровяное отопление, горячей воды нет, газа нет, зато ванна и туалет раздельные. 20 лет живем в Тульской области, и вся деревня у нас без газа, только дровами топили. Последнее время я огород уже даже не обрабатывала, не было сил.

У меня день рождения в этом месяце — 28 октября, а месяц тому назад у меня родился правнук. Вес 4500 — богатырь, кесарево делали. Назвали Ильей. Сейчас я вам свою дочку покажу, она у меня красивая была. В 52 два года умерла. После ее смерти я и мотаюсь по этим домам. Я на фотографии часто смотрю — так и перезимуем. Из Тулы приезжали волонтеры, в столовой был концерт, домашняя выпечка, так здорово было. У нас тоже есть свой баянист — играет во вторник и пятницу в три часа, некоторые поют. Ко мне сегодня внучка по переписке приехала, первый раз увиделись, с 29 марта переписываемся. Я сначала с порога подумала, что это моя младшая дочка. У них две машины, могли бы приехать, но не приезжают.

У нас много кто переписывается. К Богомоловой тоже ездит девочка —внучка по переписке. Халат ей подарила, безрукавку, часто бывает у нее. Филипповой больше всех пишут, присылают фотографии, подарки. Она, правда, едет сейчас в Тулу глаз оперировать, я переживаю за нее.

Бабушка Зина

Фотография: Мария Бородина

У меня третий инсульт уже, заново учусь ходить. Три месяца я здесь. Но ходить почти научилась. Я в Плавске родилась, плавская я. У меня никого нет, одна только племянница, она ко мне и приезжает. Для таких одиноких людей, как я, здесь хорошо.

Вернуться к Новому году в главный корпус — это моя мечта. Просто подлечиться надо. Между лежачим корпусом и нележачим — большая разниц. Мы там гуляем по территории. А здесь не очень интересно, мало общения. У меня там жених есть. Я сейчас с горшка научусь вставать, нога адаптируется, и вернусь к нему.

Александром его зовут, каждый день ко мне ходит, мы уже два года общаемся, так что все нормально. Мне так он нравится! Знаете, какой характер хороший? Не грубиян совсем. Правда, он парализован, но ходит ко мне каждый день. Всегда со всеми моими соседками здоровается и прощается. Он добрый. И на внешность вроде как ничего.

Когда у меня было только два инсульта, мы гуляли, на концерты вместе ходили. Нам даже жить вместе предлагали, хотели комнату дать отдельную. Но на это я еще пока что не готова. Может быть, к Первому мая, весной. Мне сейчас надо долечиться, а не о семейной жизни думать. Да и потом, какая я жена? Он один раз ко мне пришел, снимает носки и на стол кладет. Хотел, чтобы я постирала. Я спрашиваю, зачем на стол класть? Сказал бы: постирай. Я постирала, конечно, а он их опять на стол положил, чистые, но на стол. Я ему: «Саш, ну носки-то на стол зачем?» Но так он очень хороший и добрый.

Племянница у меня чудо, приезжает ко мне, общается со мной. У нее сын и дочь взрослые, очень порядочные, как и сама мама, они врачи. За мной надо постоянно ухаживать, но они не могут.

Я всегда говорила, что я третий инсульт не переживу, а оказалось — подождите четвертого. Мне говорят, что я молодая, мне же 66 всего. Правда Александр все равно мной не очень доволен: я тут в халате хожу, не всегда причесанная. Я ему сказала, ты Новый год подожди, я наряжусь, в порядок себя приведу. А недавно спросила: «Ты меня бросать-то не собираешься?» Он сказал, что пока нет. А приходил недавно, сказал, что точно не бросит. Слава тебе господи. Ну а с другой стороны — кого он лучше меня найдет? А у нас, знаете, какие женщины, ведь женщине и в 90 лет мужчина нужен. Я ему сказала, что он, кроме меня, никому не нужен. Но потом пожалела, он же хороший.

Дедушка Коля

Фотография: Мария Бородина

Фотография: Мария Бородина

Фотография: Мария Бородина

Я из Тулы. Мой сын в Москве умер от инсульта, почти сразу после этого погиб мой внук. Как только погиб мой внук, у меня случился инфаркт — отказали ноги, так я оказалась здесь. У меня есть специальный тренажер для зарядки. Очень хочу ходить, хочу встать и съездить посмотреть на свой дом в Туле, как он сейчас выглядит. Я с 13 лет работала в колхозе. Уже жизнь заканчивается, а жить только недавно начали. Но у меня и сейчас есть цель — хочу сама встать, без помощи.

Бабушка Рая

Фотография: Мария Бородина

Я баба Рая. В молодости попала в аварию, мне поставили диагноз, детей я родить не смогла. У меня никого нет.

Дедушка Витя

Фотография: Мария Бородина

У меня в среду день рождения — ну я еще молодой, мне всего без семнадцати сто. Ко мне семья приедет, внуку 30 лет, он всех привезет, будут нас веселить, всю палату. Он у меня капитан, Денисом зовут.

Я был на химическом заводе старшим аппаратчиком, 28 лет проработал, до 75 лет. У меня пенсия 25 000, годится? Конечно, годится. Некоторые получают 10–13 тысяч. Я в Севастополе служил, на флоте четыре с половиной года, а волонтеры запомнили и привезли крымские фотографии, открытки — очень приятно и красиво. Смотрю и плачу, но это слезы радости, слезы воспоминаний.

Вообще, я понял: главное — семья, когда дети есть — ничего не страшно. П остоянно прокручиваю в голове воспоминания о молодости, о детстве. Я сам не доучился, родители у меня старые были, надо было ухаживать, помогать. Судьба такая, ну ничего. У каждого человека своя судьба. Дочь — учитель старших классов, французский преподает, сейчас завучем стала в гимназии. Внук Денис меня очень любит. Внучка в Америке живет — Маша, красавица. Она когда училась на 4-м курсе в Москве, на стажировку отправилась в Америку, ей понравилось, нашла мужчину себе, полюбила его, замуж вышла и осталась там. Родители мужа русские, а сам он родился в Америке. Маша там второй год живет, но так хорошо разговаривает. Он родителям сказал, что это его жена и он ее никогда и никуда не отпустит. Так и надо. Мы ее очень любим. Пока еще не приезжала ко мне, но обещает.

Дедушка Геннадий

Фотография: Мария Бородина

Я в деревне Шамаи родился, Пижанский район, это Кировская область, работал там связистом. Здесь я только первую ночь, зять привез сюда, а сам в Москву уехал. Вы меня не целуйте, я небритый. Сфотографировать можно. Фамилия у меня красивая — Христолюбов.

Дедушка Валера

Фотография: Мария Бородина

Фотография: Мария Бородина

Я родилась в Белоруссии. Близкие родственники умерли или погибли. В колхозе работала, потом перевели в совхоз, стали деньги платить. Но мало. Пенсия минимальная совсем. Потом я в Тулу приехала, у нас здесь трехкомнатая квартира, живут в ней 9 человек — родственники, дети моей сестры. Мне купили кресло-раскладушку, а моя племянница и ее муж спали на полу. Мне было очень неудобно, что они спят на полу, я попросила, чтобы меня привезли сюда, чтобы им было где спать. Они меня не хотели отпускать, но я сама напросилась. Тяжело же со мной. Ко мне приезжают волонтеры, они мне как внучки и внуки. Привозят подарки, фотографии. А вообще у меня правнучка есть — Машенька. Здесь я уже третий год. Каждый день я молюсь. Такая моя жизнь.

Бабушка Маша

Фотография: Мария Бородина

Я Мария Михайловна, но лучше баба Маша, родилась в 1930 году 14 января, крестьянка я. Тульская область, Киреевский район. Я хоть и глухая, но пою хорошо, люблю петь — и кричать любила.

Я работала на шахте угольной рукоятчицей, на стройке работала каменщицей. Меня дядя устраивал, нас просто так из колхоза не отпускали. А потом заболела — у меня глаукома. Мне нельзя тяжелое поднимать, и я вышла в 50 лет на пенсию. Хотела поработать, а у мамы инфаркт случился. Мама умерла, я сильно кричала по маме. Со мной жил брат, боялся, что я сойду с ума. Я его похоронила и осталась совсем одна. Меня сбила машина, у меня был перелом в трех местах, шесть месяцев пролежала в районной больнице. Потом сюда перевели.

Скоро будет пять лет как я здесь. Через неделю ко мне приезжает двоюродная сестра Галя. Она мне стирает все, привозит гостинцы, ухаживает тоже, ей 68 лет, она учительницей работала. А я здесь уже привыкла.Встаю, поправляю постель и больше 30 минут занимаюсь зарядкой. Нам девочки помогают, которые тут работают. Они нас поддерживают. У многих из нас есть дети, но они не приезжают, я удивляюсь тому, какая у людей натура.

Замужем я была, пожила пять месяцев в браке. Муж пил, бог знает что делал. Не хочу вообще на мужчин смотреть. Не ошибайтесь. Не верю, что без них нельзя прожить, но путаться то с одним, то с другим тоже нельзя. А если выйдешь замуж, уважай мужа. Только хорошо бы с матушкой его не жить, милей будете.

Кто мне зла желает, тому я все равно не желаю жизни в одиночестве. А если бы мы дома остались? Ну чтобы мы там по одной делали? Кровати у нас всегда тут чистые, завтрак хороший, обед. Тепло. Здоровье — это очень важно. И пели с вами хорошо сегодня. Все-таки в России есть хорошие люди, спасибо вам, не ругайте меня, что я хрипела, когда пела.

Бабушка Галя

Страшно сказать, сколько мне лет: 82 года. Родилась я в деревне Бутырка. Я работала в санэпидемстанции, а потом в 45 лет мне дали группу инвалидности: диагноз — полиартрит. Это неизлечимо. Мне делали операцию двадцать лет назад, сказали, больше трех месяцев не проживу, а я все живу. Муж плакал, плакал, хоронил меня, но я осталась. Детей у нас не было, не смогла родить, диагноз такой. Но хорошо мы жили, дружно, в любви. А он все говорил мне эти три месяца, как я буду без Галки жить, как я буду без моей Галки. А потом я его схоронила. Такая жизнь, миленькие.

Бабушка Полина

Фотография: Мария Бородина

Я в Туле жила. Моего внука сбила машина, потом жена его умерла. Остались только племянники, они меня сюда и привезли. Нам здесь хорошо, с нами занимаются, но все равно бывает скучно. Я долгое время вообще не ходила, а здесь начала ходить после тренировок. Тяжело было и очень страшно. А сейчас ничего, живем.

Бабушка Таня

Фотография: Мария Бородина

Фотография: Мария Бородина

Баба Валя я. Я нашу молодежь всегда любила и люблю. В детском саду работала сначала, няней туда устраивалась, а взяли поваром. Готовила детям еду, знаете, как вкусно было, лучше всех готовила. В тюрьме работала на телефоне, рядом с камерами. Я контролером была, смотрела в глазок, чтобы драк не было, конфликтов. А если драка, рядом телефон, позвонишь — придут разбираться. Двери закрывались на два замка, а ключи у меня, я не открываю — не положено. Пистолет в молодости могла собрать и разобрать, а винтовку не могла. Потом уволили. Валентина Васильевна, старший сержант. Написано так, а что толку?

И я пошла уборщицей работать. Платили мало. В больнице опять поваром, жила в Скуратово, к шести часам утра ездила, завтрак всем подавала. Я все умела делать. Ведь в жизни как оно, если умеешь, везде проживешь.

Здесь я только третий год. У меня две дочери — 69 года и 72 года рождения, они квартиру продали, я и осталась ни с чем. Я из Тулы вообще, жила рядом с магазином «Заря», на улице Галкина, на четвертом этаже. Мы с мужем 40 лет вместе прожили, но он раньше ушел. Старшую дочь Галю я не видела 15 лет, младшая приезжала. Жизнь вообще кувырком. Стесняюсь я фотографироваться, спросят еще потом, где вы такую взяли. Платок надену — и здравствуйте, я ваша тетя. Пойду плясать, я же на все руки.

Бабушка Аня

Фотография: Мария Бородина

Я здесь четыре года. В молодости на военном заводе работала, мотористкой, в шахте — везде пришлось пострадать. И жизнь семейная у меня плохая, все разлука и разлука. Вот я и пою с вами, от разлуки. У меня правнучка есть — Даша, маленькая, красивая. Внучка от армянина родила, он хороший муж. Даша и танцует, и поет, они же народ веселый. Муж внучки ее любит. Что хочу сказать, живите дружно, женихов никогда не обижайте, а то мы, девочки, тоже кусаемся.

Бабушка Маша

Фотография: Мария Бородина

У меня племянница есть, ей муж достался очень хороший. А я замуж не выходила, детей нет своих. Племянники приезжают. А еще волонтеры из Москвы бывают, так у меня появилась внучка по переписке Аня. Она раньше приезжала ко мне в дом в Белев, мы там и познакомились, а теперь она сюда ко мне ездит. У нее и муж очень хороший — Илюша.

У нас санитарки хорошие, они за нас. Я же все понимаю, с бабульками тяжело, одна не слышит, другая не ходит, третья не видит. Я Тамара Борисовна Крючкова из 97-й комнаты, это на втором этаже. Пишите мне письма.

Этот материал был бы невозможен без фонда «Старость в радость» , который помогает жителям 120 домов престарелых от Московской области до Татарстана. Фонд собирает пожертвования на лечение, оплачивает дополнительный персонал и отправляет помощников по уходу. Волонтеры привозят белье, одежду, коляски, средства для ухода. А еще организуют чаепития со сладостями и песнями. Важная часть работы фонда — налаженная регулярная переписка со стариками. Начать и поддерживать общение с людьми, у которых никого нет, можете и вы.

Свою старость Лизавета Петровна представляла так: тихий уютный деревенский дом, тюлевые занавески на окнах, печка, скрип половиц, кот Васька. Маленький огород – морковка, петрушка, огурчики… Утренний крик петуха, ночное звездное небо, треск веток в лесу. Летом дом наполняется шумом и беготней. Приезжают дети, внуки. Лизавета Петровна только и успевает выставлять на стол душистые щи и румяные пирожки. Вечерами дед разводит костерок, достает самовар, запевают песни ее молодости. Щебечут птицы, яблоки хрустят на зубах, ночи напролет стрекочут кузнечики. Руки, хоть и ослабли за годы, все еще чего-то могут. И помыть, и постирать, и прибрать, и носочки связать для любимого младшенького хулигана-правнука. Такой встречали старость родители Лизаветы Петровны, ее бабушки и дедушки.

Но у нее все вышло иначе. Мужа похоронила рано, еще и 50 не было. Зять неплохо зарабатывал, но спускал все деньги в казино и в автоматах. За долги пришлось отдать старый деревенский дом. Лизавета Петровна переехала к дочери в двухкомнатную квартиру. Родились внуки, и бабушка стала мешать, даже создавать проблемы. То забудет чайник на плите, то дверь не закроет, то в трех дворах заблудится. Потом был инсульт, и еще один. Денег на сиделку не было, ходить за полупарализованной бабулей родные не могли. Дочь с зятем промучились полгода и отвезли Лизавету Петровну в дом престарелых – там хотя бы уход.

И потянулась череда суровых будней. Чужие руки грубо переворачивали Лизавету Петровну, чужие глаза сердито смотрели, как проливает она суп, роняет изо рта куски каши. Чужой голос равнодушно отдавал приказы. В чужой казенный халат было обернуто ее немощное тело. И целыми днями лежала она лицом к стенке и думала только об одном: «Долго ли еще?.. Ведь помру – и никого рядом не будет».

И целыми днями лежала она лицом к стенке и думала только об одном: «Долго ли еще?…»

Сначала дочка ездила регулярно. Возила какие-то сладости, конфеты, которые Лизавета Петровна так нежно берегла, что они залеживались в тумбочке до белого налета на шоколадной глазури. Потом родился правнук, переехали в другой конец города, бабушку навещали все реже и реже. Да и сама она все меньше реагировала на окружающее, путала события и даты, имена и лица.

Лежит и смотрит в пустоту блеклыми глазами. Минуты сливаются в часы, часы — в дни, дни — в недели, недели — в месяцы. Лежит она кулем и не знает, живая или умерла уже. Не потянутся к ней маленькие ручки, не обнимут за шею, не позовет ее детский голосок ласково «баба». Замер мир, как будто остановился. Ничего не происходит, ничего не хочется.

– К сожалению, это обычная ситуация для российских домов престарелых и инвалидов. Самое печальное, что у пожилых людей пропадает мотивация и интерес к жизни, а вместе с ними и мыслительная активность, и вообще связь с реальностью, – комментирует исполнительный директор БФ «Старость в радость» Анна Русакова. – Персонал учреждения не имеет никакой физической возможности организовывать досуг старикам, даже просто разговаривать с ними. На одну санитарку нередко приходится более 50 лежачих больных в день. И даже если приезжают артисты, тяжелобольные дедушки и бабушки их не видят, поскольку не могут самостоятельно дойти до зала, где проходит благотворительный концерт. Никто не будет выступать для каждой палаты отдельно. Человек, прикованный к постели, начисто лишенный внимания и эмоциональной поддержки, настраивается на «доживание», начинает думать о скорой смерти и грустить. В результате полностью уходит в свой мир, гораздо более комфортный, чем то, что его окружает.

Даже если приезжают артисты, тяжелобольные дедушки и бабушки их не видят, поскольку не могут самостоятельно пойти в зал, где проходит концерт

Эта история случилась в доме престарелых глубоко под Тамбовом. Лизавета Петровна уже несколько лет не разговаривала, не сидела, не вставала с постели. И тут в жизни одинокой бабушки случилось чудо.

– Заходит такой парень здоровый, прямо с баяном, в проход садится между койками и раскрывает свою бандуру. Я думала, умом порешилась, что же это такое происходит! А запел – мы все обмерли. Как же хорошо поет, – рассказывает соседка по палате. – Хлопали ему долго. Я глянула в ее угол – батюшки! И она хлопает! А мы думали, она уже и не слышит, и не понимает ничего. Другой раз он пришел – нянечка ей подушку приподняла, посадила. Она губами шевелит, как будто подпевает, смотрит на нас и плачет. Я ей говорю: «Лизавета, гляди, скоро и плясать пойдешь!» Тогда засмеялась.

БФ «Старость в радость» вот уже пять лет организует занятия для одиноких стариков в домах престарелых, не имеющих возможности самостоятельно передвигаться. К лежачим больным приходят художники, музыканты и специалисты по уходу, которые общаются с бабушками и дедушками, поют с ними песни, читают стихи, вывозят на прогулку, работают с чувствами и эмоциями. То есть устраивают короткий, но регулярный праздник, фактически возвращая их к жизни.

БФ «Старость в радость» вот уже пять лет организует занятия для одиноких стариков, не имеющих возможности самостоятельно передвигаться

Сейчас Фонду нужно собрать 841 424 рубля для реализации программы поддержки одиноких стариков в Ржевском доме-интернате для престарелых и инвалидов, где находится 300 лежачих и имеющих сложности с передвижением больных. Эти деньги пойдут на оплату года работы двух специалистов, отвечающих за уход, общение и прогулки, и одного баяниста, который будет устраивать бабушкам концерты три раза в неделю.

– Специалисты по уходу – это специально обученные нянечки, которые относятся к нашим бабушкам и дедушкам с любовью и теплом. Лишний раз обнимут, приласкают, расспросят о жизни, – Анна Русакова протягивает мне фотографию, на которой четыре молодые женщины катят коляски со счастливыми стариками. – Сначала к прогулке больные относятся с недоверием. Для них выход на улицу – это как полет в космос. Зато потом так входят во вкус, что образуется целая очередь на вывоз. Многие годами не видели ничего, кроме серого куска штукатурки. Для кого-то прогулка становится стимулом дожить до весны.

Для кого-то прогулка становится стимулом дожить до весны

Общению и вниманию старики радуются, как дети. Оплата проекта станет лучшим подарком для них к Новому году. Каждые 100 рублей – это час работы нянечки. Каждый такой светлый час для бабушек и дедушек – это стимул к жизни. Не поленитесь, сделайте несколько движений мышкой, и вы подарите целый мир сотням пожилых людей. Это и радость творчества, и возможность проявлять активность, и теплая эмоциональная атмосфера. Счастье не измеряется деньгами, но в данном случае ваши деньги помогут сделать одиноких стариков счастливее, а жизнь их длиннее.

Каждые 100 рублей – это час работы нянечки. Не поленитесь, сделайте несколько движений мышкой

Спасибо, что дочитали до конца!

Каждый день мы пишем о самых важных проблемах в нашей стране. Мы уверены, что их можно преодолеть, только рассказывая о том, что происходит на самом деле. Поэтому мы посылаем корреспондентов в командировки, публикуем репортажи и интервью, фотоистории и экспертные мнения. Мы собираем деньги для множества фондов - и не берем из них никакого процента на свою работу.

Но сами «Такие дела» существуют благодаря пожертвованиям. И мы просим вас оформить ежемесячное пожертвование в поддержку проекта. Любая помощь, особенно если она регулярная, помогает нам работать. Пятьдесят, сто, пятьсот рублей - это наша возможность планировать работу.

Пожалуйста, подпишитесь на любое пожертвование в нашу пользу. Спасибо.

Хотите, мы будем присылать лучшие тексты «Таких дел» вам на электронную почту? Подпишитесь

Написать материал о брошенных в домах-интернатах стариках нас подтолкнула история братского пенсионера Анатолия Иванова, который то ли обманным путём, то ли добровольно и осознанно (в этом разберётся суд) подарил свою квартиру дому престарелых. Мы рассказывали об этом в № 38 от 18 сентября.

На статью тут же посыпались отклики. Одни ругали руководство казённого учреждения, другие - объявившегося в Подмосковье сына, который вдруг вспомнил про отца и сейчас пытается вернуть его жилплощадь. Этот частный случай стал поводом поговорить о жизни нескольких тысяч человек - наших мам и пап, бабушек и дедушек, в силу разных обстоятельств вынужденных коротать старость в домах престарелых.

Друзья по несчастью

Екатерина Потапова решилась на переезд из северного Киренска в 2005 году. Не смогла больше терпеть запойного зятя. Она всегда была сильной и самостоятельной женщиной: работала в торговле, одна воспитывала четверых дочерей, муж рано погиб. До последних дней ухаживала за старенькой мамой, держала скот, сажала огород, нянчилась с внуками. Беда пришла в 2000 году. Дом и всё хозяйство Екатерины Ермиловны сгорели. Восстановить усадьбу оказалось нереально: осталось голое пепелище.

Они нашли друг друга в доме престарелых. Фото: АиФ / Екатерина Лобан

В администрации выписали 300 рублей материальной помощи, ещё 500 дали на работе. Но что можно было купить на эти деньги?! - сетует пенсионерка. - Пришлось поселиться у дочери. Так бы там и жила, если бы зять водку не пил…

Перебираться в Магадан, где живут остальные три дочери, пенсионерке не хотелось. Поэтому выход был один - ехать в дом престарелых.

Сначала было очень трудно, казалось всё чужое, казённое, - признаётся Екатерина Ермиловна. - Я привыкла на земле работать, скот держать. Спасибо Стёпе, он меня поддержал, помог адаптироваться.

Стёпа - это Степан Викторович Клименко, 89-летний ветеран Великой Отечественной войны, друг и вторая половина. Они живут в соседних комнатах и, как здесь принято говорить, дружат. На самом деле - состоят в неофициальном браке, вместе ведут хозяйство. Они одни из немногих, у кого есть свой садовый участок. В свои 80 с хвостиком пенсионеры выращивают абсолютно все овощи: помидоры, огурцы, морковь, свёклу, лук, чеснок - и делают заготовки на зиму.

Этот лук Екатерина Потапова вырастила на своем садовом участке. Фото: АиФ

Степан Викторович приехал в Марково из Тайшета.

Я 20 лет ухаживал за парализованной женой, детей у нас не было, а когда она умерла, мне там жизнь стала не жизнь. Появились друзья-собутыльники, которых никогда раньше даже не видел. Попил-попил да задумался: а куда я так скачусь? Пришёл в соцзащиту, написал заявление, стал проситься в геронтологический центр. Видел по телевидению, что там условия хорошие.

В марковском геронтологическом центре есть свой спортзал. Фото: АиФ / Екатерина Лобан

Условия здесь действительно хорошие. Причём геронтологический центр не исключение, комфортно и уютно сегодня во всех 23 домах-интернатах, разбросанных по разным уголкам области. В коридорах и комнатах современный ремонт, новая мебель, сантехника. Минус, пожалуй, в одном - персональных апартаментов в учреждении практически нет, основная масса живёт в двухместных комнатах. Порой для пожилого человека оказывается самым сложным привыкнуть к такому «общежитию». Люди не всегда уживаются с родственниками, а тут приходится делить жилплощадь с абсолютно чужим человеком.

Столовая поражает ремонотом. Фото: АиФ / Екатерина Лобан

В день пенсии - аншлаг

Истории брошенных бабушек и дедушек написаны словно под копирку. У большинства есть родственники: дети, внуки, правнуки, племянники. Совсем уж одиноких очень мало. Причин, почему дети решили отдать родителей в дом престарелых, как правило, две. Чаще всего за стариками просто некому приглядывать: родные до вечера на работе либо в командировках, и пожилые мамы и папы сидят в четырёх стенах без внимания и общения. В таком случае для них даже благо попасть в дом престарелых.

Вторая причина - отсутствие жилплощади. Родились внуки, и в квартире стало тесно. В 2-комнатной хрущёвке могут ютиться несколько поколений. Тогда старики сами уходят в казённый дом, чтобы дать возможность близким пожить не в тесноте.

Дом престарелых в Иркутске Фото: АиФ / Екатерина Лобан

День пенсии в геронтологическом центре - грустный праздник. Количество посещений резко увеличивается. Некоторые старики сами отсылают часть денег своим детям и внукам. Есть даже такие, кто выращивает на огороде овощи, делает зимние заготовки и всеми правдами-неправдами отправляет провиант родным.

Лишь фото да воспоминания - удел большинства постояльцев социального приюта. АиФ / Екатерина Лобан

Поразительно, но почти все старики оправдывают своих родственников. Говорят, мол, их можно понять: молодым сейчас сложно, много работы, им не до нас. Конечно, есть семьи, в которых заботятся о пожилых родителях, забирают их домой на выходные и праздники, покупают продукты. Навсегда забирают в единичных случаях - 2-3 в год. Но и это уже прогресс. Раньше вообще такого не было. Однако именно домой к детям едут не все бабушки и дедушки. Как правило, их снова сдают в казённые дома, только уже в тех регионах, где проживают родственники. Стариков перевозят поближе, чтобы было удобнее хотя бы раз в год навещать. На освободившееся место тут же поступает новый человек.

Чаще, конечно, койки пустеют по другой причине. В среднем за год из жизни уходят 40-50 человек. Печально, что даже в этом случае не у всех находится время и желание похоронить родных. Эти затраты и хлопоты берёт на себя соцучреждение.

Языком цифр. Фото: АиФ / Вера Сотникова

Комментарий

Волонтёров не загонишь

Кстати:

Как отмечают в региональном министерстве соцразвития, больших очередей в дома престарелых сейчас нет, только текущая. Размер платы за койко-место для всех одинаковый - 75% от пенсии. Если пожилой человек получает две пенсии, то учитывается только одна. Всем своим имуществом: квартирой, дачей, автомобилем и пр. - будущий постоялец распоряжается самостоятельно, дом престарелых не имеет к ним никакого отношения. При этом, конечно, никто не запрещает старикам отписать свою жилплощадь по договору дарения дому-интернату. Однако распоряжаться квартирой учреждение не сможет, её судьбу решит министерство имущественных отношений. Её могут отдать под частный детский сад либо выпускнику детского дома, педагогу, врачу, которые стоит в очереди на улучшение жилищных условий.

Директор Марковского геронтологического центра Александр Савин :

Сегодня дико слышать некоторые мотивы, по которым стариков определяют в дома-интернаты. Переубеждать взрослых людей в том, что они должны заботиться о своих пожилых родителях, бесполезно. Мало кто понимает: как мы сегодня относимся к старикам, точно также будут относиться наши дети и к нам в пожилом возрасте. В современном обществе потеряна связь поколений, социальная роль пожилых людей как бы вычеркнута. Технический прогресс привёл к тому, что их знания, житейский опыт состарились вместе с ними, они перестали быть полезными и нужными для молодёжи. Зачем школьнику расспрашивать деда или бабушку о чём-то, когда он всё может прочитать в Интернете?

Получить спонсорскую помощь для дома престарелых - сегодня большая удача. К каждому празднику мы рассылаем по 200 писем - отзывается 2-3 организации. Почему-то бытует мнение, что помогать нужно только детям, у них всё впереди, а старики и так уже пожили. По этой же причине не идут в дома престарелых волонтёры. Волонтёрство развито только в форме художественной самодеятельности: концерты, спектакли, выставки. А вот таких добровольцев, которые бы помогали людям в быту - помыться, поесть, причесаться, поменять памперс, нет. Несколько раз студенты пытались заниматься, но быстро перегорели. Это очень тяжёлая работа как физически, так и морально. Молодёжь, к сожалению, пока не готова общаться со стариками. Сюда должны приходить психологически подготовленные ребята, которые окончили специальные курсы. Обычные люди с улицы ухаживать за стариками не смогут.

Ещё одна проблема - острая нехватка кадров. Она уже вот-вот выйдет на тот уровень, когда придётся приглашать гастарбайтеров. Хотя я пока слабо себе это представляю…

Мнение власти

Владимир Родионов , министр социального развития, опеки и попечительства Иркутской области:

В Приангарье нет частных интернатов для престарелых и инвалидов. Однако данное направление является весьма значимым и перспективным. Оно могло бы снизить очерёдность и повысить качество социального обслуживания.

К сожалению, сегодня единичны случаи, когда родные и близкие оформляют опеку над недееспособными стариками. Мы забываем, что забота о старшем поколении - это не только обязанность правительства региона, исполнительных органов власти, но и всего общества в целом.